Неточные совпадения
Вскрикивая, он черпал горстями
воду, плескал ее в сторону Марины, в лицо свое и на седую голову. Люди
вставали с пола, поднимая друг друга за руки,
под мышки, снова становились в круг, Захарий торопливо толкал их, устанавливал, кричал что-то и вдруг, закрыв лицо ладонями, бросился на пол, — в круг вошла Марина, и люди снова бешено, с визгом, воем, стонами, завертелись, запрыгали, как бы стремясь оторваться от пола.
Она
встала и, не умываясь, не молясь богу, начала прибирать комнату. В кухне на глаза ей попалась палка с куском кумача, она неприязненно взяла ее в руки и хотела сунуть
под печку, но, вздохнув, сняла с нее обрывок знамени, тщательно сложила красный лоскут и спрятала его в карман, а палку переломила о колено и бросила на шесток. Потом вымыла окна и пол холодной
водой, поставила самовар, оделась. Села в кухне у окна, и снова перед нею
встал вопрос...
Возвратясь домой, она собрала все книжки и, прижав их к груди, долго ходила по дому, заглядывая в печь,
под печку, даже в кадку с
водой. Ей казалось, что Павел сейчас же бросит работу и придет домой, а он не шел. Наконец, усталая, она села в кухне на лавку, подложив
под себя книги, и так, боясь
встать, просидела до поры, пока не пришли с фабрики Павел и хохол.
Погибель была неизбежна; и витязь взмолился Христу, чтобы Спаситель избавил его от позорного плена, и предание гласит, что в то же мгновение из-под чистого неба вниз стрекнула стрела и взвилась опять кверху, и грянул удар, и кони татарские пали на колени и сбросили своих всадников, а когда те поднялись и
встали, то витязя уже не было, и на месте, где он стоял, гремя и сверкая алмазною пеной, бил вверх высокою струёй ключ студеной
воды, сердито рвал ребра оврага и серебристым ручьем разбегался вдали по зеленому лугу.
В тихое время и на тихой
воде, в верховьях прудов, где материк стоит наравне с берегами, обросшими лесом, листья застилают
воду иногда так густо, что трудно закинуть удочку, и если грузило легко, то крючок с насадкой будет лежать на листьях; разумеется, надобно добиться, чтобы крючок опустился и наплавок
встал; удить надобно всячески, то есть и очень мелко и глубоко, потому что рыба иногда берет очень высоко,
под самыми листьями, а иногда со дна.
Илья
встал, подошёл к окну. Широкие ручьи мутной
воды бежали около тротуара; на мостовой, среди камней, стояли маленькие лужи; дождь сыпался на них, они вздрагивали: казалось, что вся мостовая дрожит. Дом против магазина Ильи нахмурился, весь мокрый, стёкла в окнах его потускнели, и цветов за ними не было видно. На улице было пусто и тихо, — только дождь шумел и журчали ручьи. Одинокий голубь прятался
под карнизом, усевшись на наличнике окна, и отовсюду с улицы веяло сырой, тяжёлой скукой.
Наша барка и барка Лупана стали готовиться к отвалу. Бурлаки опять потащились с своими котомками
под палубы; у поносных
встали те же подгубщики. Убежавших «пиканников» заменили кыновскими мастеровыми, но людей было мало вообще, а для такой высокой
воды в особенности. Но велик русский «авось» на
воде, может быть, даже больше, чем на суше.
Вставанье по звонку, задолго до света, при потухших и потухающих ночниках и сальных свечах, наполнявших воздух нестерпимой вонью; холод в комнатах, отчего
вставать еще неприятнее бедному дитяти, кое-как согревшемуся
под байковым одеялом; общественное умыванье из медных рукомойников, около которых всегда бывает ссора и драка; ходьба фрунтом на молитву, к завтраку, в классы, к обеду и т. д.; завтрак, который состоял в скоромные дни из стакана молока пополам с
водою и булки, а в постные дни — из стакана сбитня с булкой; в таком же роде обед из трех блюд и ужин из двух…
Тогда пришла моя очередь, и судьба захотела меня потешить: наплавок мой стал понемногу привставать и опять ложиться, потом
встал окончательно и исчез
под водою; я подсек, и огромная рыба начала тяжело ходить, как будто упираясь в
воде.
Двое суток без сна и две ночи, проведенные на
воде,
под свежим морским ветром и сырыми зорями, сказались Бенни страшною простудою, которую он почувствовал на третий же день и в тот же день слег в постель, чтобы не
вставать с нее очень долго.
Пошли розыски, но ничего не открывалось: купец как в
воду канул. По показанию арестованного ямщика узнали только, что над рекою
под монастырем купец
встал и пошел. Дело не выяснилось, а тем временем Катерина Львовна поживала себе с Сергеем, по вдовьему положению, на свободе. Сочиняли наугад, что Зиновий Борисыч то там, то там, а Зиновий Борисыч все не возвращался, и Катерина Львовна лучше всех знала, что возвратиться ему никак невозможно.
— Ах, да!
Воды ей нужно дать! — сказал барон. —
Вода здесь близко… — Барон
встал и скрылся за густой листвой; сухие сучья и ветви затрещали
под напором его тяжелого тела.
По окончании поздравлений духовник великокняжеский стал говорить молитву, затем поставил
под иконами водоосвященные свечи, освятил
воду и, обернув сосуд с нею сибирскими соболями, поднес ее великому князю, окропил его, бояр и всех находившихся в палате людей. Великий князь
встал, приложился к животворящему кресту и поднятому из Успенского собора образу святого великомученика Георгия, высеченному на камне [Этот образ вывезла из Рима великая княгиня Софья Фоминишна.], а за ним стали прикладываться другие.
Пришли музыканты, прогнали девчат. Зазвенели звонки. Отдернулся занавес. Длинный стол
под красной скатертью, большой графин с сверкающей
под лампочкою
водой. Как раз над графином — продолговатое, ясноглазое лицо Гриши Камышова, секретаря комсомольского комитета. Он
встал, объявил собрание открытым, предложил избрать президиум. Избранные рабочие, работницы и пионеры заняли места на сцене.
По окончании поздравлений, духовник великокняжеский стал говорить молитву, затем поставил
под иконами водоосвященные свечи, освятил
воду и, обернув сосуд с нею сибирскими соболями, поднес ее великому князю, окропил его, бояр и всех находившихся в палате людей. Великий князь
встал, проложился к животворящему кресту и поднятому из Успенского собора образу св. великомученика Георгия, высеченному на камне [Этот образ вывезла из Рима великая княгиня Софья Фоминишна.], а за ним стали прикладываться и другие.
Как линючая краска
под горячей
водой — смывалась и блекла книжная чуждая мудрость, а на место ее
вставало свое собственное, дикое и темное, как голос самой черной земли.